Несмотря на все усилия, закончить обещанную статью не удаётся, нет времени. Поэтому решила выложить уже готовую часть, по которой мои друзья уже высказали своё мнение. Может, и вам будет интересно.
Цитата:
Государство при социализме.
Социализмом мы называем фазу, в которой частное владение средствами производства отсутствует, но производственные отношения ещё не вышли за рамки капиталистических.
В силу того, что социалистический строй является переходным от капитализма к коммунизму, его можно считать:
1. последней фазой капитализма, когда права собственности на средства производства перешли к государству,
2. первой фазой коммунизма, когда права собственности на средства производства принадлежат народу (гражданам государства),
Мы не рассматриваем социализм, как самостоятельную формацию в силу отсутствия его научного определения. Термин «социализм» в самостоятельном значении применяется лишь для обозначения сформировавшейся под влиянием Просветителей теории европейской социал-демократии.
Социализм, как последняя фаза капитализма.
Характеризуется отсутствием частной собственности на средства производства. Собственник при этом – государство. Ему принадлежат все юридические права (оговоренные государственными законами, что существенно; иными словами, государство пишет законы «под себя»), включая, в первую очередь, право отчуждения.
Переход средств производства в руки государства является логическим завершением исторически последовательной их экспроприации. На первом этапе средства производства из рук отдельных ремесленников переходят в руки цеховых мастеров, затем – владельцев мануфактур. С зарождением крупной промышленности средства производства переходят в руки крупных капиталистов, поглощающих в конкурентной борьбе мелких производителей. Наконец, на последнем этапе средства производства переходят в руки одного совокупного капиталиста – государства(1). Последний этап был пройден только в группе стран, названной «странами народной демократии». Тот момент, когда этот процесс последовательной экспроприации завершён, можно считать рождением социализма.
При такой трактовке соблюдается принцип «бритвы Оккама», для объяснения нет необходимости прибегать к созданию каких-либо условий и постулатов. Всё объясняется естественным движением общества, объяснение логичное и простейшее.
Как возражение, приводится тот факт, что переход к социализму совершался доселе, как революционный акт. Он и есть революционный акт, переводящий капитализм в принципиально новую фазу, но отнюдь не отрицающий капитализм, как таковой. Это локальная революция, частное отрицание, подобно тому, как колос пшеницы является отрицанием породившего его зерна, но не отрицанием засеянного поля. Эта революция уничтожает частный капитал, переводя его в форму общественного. Безусловно, такая форма является стартовой для перехода к коммунистическим отношениям. Но об этом ниже.
В самом деле, что, кроме собственника на средства производства меняется, как в производстве, так и в распределении?
Во-первых, сохраняется в полной мере товарное производство, предусматривающее денежное обращение, что само по себе является решающим фактором. Именно деньги, накапливаясь, диктуют правила игры. Именно они последовательно разрушили феодализм, мануфактуру, мелкое производство. Именно они, как эквивалент труда, устанавливают экономическое неравенство, позволяя вести накопления тем, кто не имеет членов семьи на своём иждивении(2). Именно они и только они могут стать капиталом.
Во-вторых, сохраняется держатель капитала, основная цель которого – получение прибыли на вложенный капитал. Первый путь присвоения прибавочной стоимости с целью увеличения личных доходов состоит в присвоении государственными служащими особого статуса и, соответственно, увеличении доли расходов на своё социальное обеспечение. Форма здесь может быть самая разнообразная (спецмагазины, спецсанатории, приоритетное получение жилья, лечения и т.п.). Второй путь состоит в том, что государственный аппарат, обогащаясь в целом, увеличивает не личный доход каждого отдельного служащего (чего он не мог в СССР делать открыто), а свою численность, постепенно избавляя себя от какой бы то ни было деятельности. Кроме того, бюрократия, проникая в производство, плодит и там массу служащих, которые никакого участия в производстве материальных ценностей не принимают. Это ещё одна сфера, в которой происходит присвоение прибавочной стоимости, так как эти служащие, по существу, являются органами, выполняющими функции контроля производства.
В-третьих, в полной мере остаётся наёмный труд. Тот факт, что отсутствует так называемая «резервная армия» пролетариата, позволявшая снижать до предела зарплату рабочего, не имеет решающего значения. Более того, следствия такого положения на рынке рабочей силы приводят к фатальному противоречию в производственных отношениях, преодоление которых возможно лишь возвратом к классическим капиталистическим отношениям, что и произошло в странах восточной Европы.
Осталось ответить на вопрос, кто же при такой системе капиталист, если речь идёт о капиталистической фазе. И ответ прост – государство. Именно государство является совокупным капиталистом, подобно тому, как акционеры акционерного общества являются совокупным капиталистом по отношению к его наёмным работникам. Именно государство нанимает работников, формирует список товаров, которые будут покупать его граждане, цены на них и т. д. Truck-system в своём логическом завершении.
Именно об это споткнулись в своё время экономисты, пытаясь доказать, например, некапиталистический характер кооперации(3). Они не нашли фигуры капиталиста по той причине, что капиталист не один, не частное лицо.
Социализм, как первая фаза коммунизма.
Такую формулировку поддерживают двумя тезисами:
* о переходе политической власти в руки пролетариата.
* о государственной собственности на средства производства;
При этом оба тезиса взаимосвязаны. Государственная собственность на средства производства тогда и только тогда может считаться действительно всенародной собственностью, когда государство является действительно пролетарским государством. Но именно это и требует доказательства. Именно здесь нам приходилось до сих пор апеллировать к таким категориям, как совесть, ответственность, преданность интересам пролетариата. Категориям вторичным, не имеющим решающего значения. Опираться на них при материалистическом понимании истории было бы неверно. Пролетарское государство должно иметь твёрдые экономические основы и полностью определённую юридическую базу.
Принадлежность социализма коммунистической формации должна опираться на факты наличия коммунистических элементов в социализме. И коммунистических элементов именно в производстве, а не в политической, юридической области или, тем более, в области морали. Надстройка будет послушно следовать за базисом. Капиталистический характер производства в СССР и «социалистическом лагере» привёл к смене политической формы государства, правовой системы и даже культуры без малейшего с их стороны сопротивления, что лишний раз доказывает справедливость тезиса исторического материализма о вторичности идеологических надстроек – юридической, политической, культурной. И наоборот, признавая тезис о вторичности надстроек, эту лёгкость смены идеальных форм можно объяснить только тем, что они покоились именно на капиталистическом базисе. Как нельзя построить дом, начиная со стен и крыши и подводя под них фундамент, так невозможно выстроить социальную систему, создав сначала политическую структуру общества на базе идеологии, оформив юридическую систему и реконструируя потом под эти идеальные надстройки экономику. Эта порочная практика доказала свою несостоятельность крахом социалистической системы.
Какой же фактор, наследуемый социализмом от капитализма, мог бы быть показателем принадлежности первого к коммунистической фазе? Только один: изобилие потребительских товаров. Такое изобилие, которое начинает в силу самого своего существования отрицать товарное производство, когда потребительские товары будут производиться в количестве, превышающем возможность их поглощения покупательской массой. Только в этом случае их распределение может быть подчинено принципу «каждому – по потребности». Государство при этом решает только одну задачу: распределение тоже должно соответствовать коммунистическому.
Изобилие тех или иных товаров периодически оформляется и при капитализме в форме кризисов перепроизводства. В XVIII – XIX веках они периодически сотрясали мир, часто приводя к простому уничтожению произведённого товара. Развитие банковской системы, а главное, развитие экономической науки позволяет прогнозировать такие кризисы и избегать их за счёт ограничения отдельных отраслей производства и перераспределения капитала (это не означает, что капиталистическое производство вообще избавилось от такого рода кризисов). Иначе говоря, капиталисты старательно следят за тем, чтобы не наступило изобилие именно в силу того, что это противоречит самому понятию капитала. Это одна сторона противоречия. Вторая состоит в том, что капитал стихийно наращивает производство с целью получения прибыли, т. е. активно способствует наступлению изобилия.
Социализм, как особый период
Какое же из приведенных определений социализма можно считать адекватным? Правильный ответ – оба. Особенность социализма, как формы общественных отношений, и заключается в том, что теоретически, как самостоятельная формация, он не имеет под собой никакой базы. Можно говорить только о капитализме и его переходе в коммунистическую формацию. Переходе совершенно чётком, лишённым расплывчатости, революционном. И лишь то соображение, что переход этот сложен, насыщен радикальными изменениями всех составляющих общества, позволяет выделить этот период как особый, относящийся и к той, и к другой формации. Он охватывает собой период крушения старой социально-экономической системы и построения новой. Другими словами, он перекрывает конечную фазу капитализма и одновременно начальную фазу коммунизма.
Такая трактовка его вполне соответствует задачам этого периода:
1. создать политическую и правовую основу для построения материальной базы коммунизма;
2. построить такую базу;
3. провести реорганизацию общественных институтов к форме, соответствующей распределению при новой социально-экономической формации.
Первая фаза социализма – капиталистическая
Социал-демократическая теория
Поскольку справедливо положение о вторичности и подчинённости политических институтов экономической системе, возникает предположение, что капитализм самостоятельно может перейти в социализм и вести политическую деятельность необходимо лишь в рамках реформирования существующей системы, добиваясь изменения производственных отношений законодательными актами в рамках капиталистического государства, приводя их (отношения) в соответствие с характером производительных сил. Такая идея была высказана Э. Бернштейном и классиками австромарксизма ещё на рубеже XIX – XX веков.
Хорошо обоснованная критика экономизма, сделанная В. И. Лениным, получила за это время полное практическое подтверждение. Европейская социал-демократия за сто лет (!) политической деятельности так и не смогла изменить социально-экономическую структуру капиталистического общества. Значительные успехи в повышении жизненного уровня европейского пролетариата явились следствием не достижений европейской социал-демократии, а
1. борьбы самого пролетариата, имевшего в лице СССР пример построения социализма (каким бы его ни представляли);
2. неравномерностью развития европейских стран, так что правильно говорить не обо всём европейском пролетариате (имея в виду повышение жизненного уровня), а лишь о его части. Об этом свидетельствует возникшая в конце ХХ столетия проблема «Север-Юг»;
3. выноса наиболее трудоёмких вспомогательных отраслей за пределы Европы(4).
В условиях «мирного сосуществования двух систем» – главного тезиса политической доктрины СССР – социал-демократия, фактически формировавшая западноевропейскую идеологию(5), вынуждена была от примитивного восхваления западной модели переходить к адекватной её оценке. Социал-демократы в 70-е годы стали значительно критичнее относиться к капитализму, чем в 50 – 60-ые(6); выработали, будучи у власти, ряд фундаментальных принципов, обеспечивающий европейскому пролетариату достаточно высокий уровень жизни. И достаточно полную демократию. Советское общество при всём том, что оно не порвало, не смогло порвать с пережитками капитализма, было, тем не менее, наиболее демократичным в Европе и это невозможно было скрыть или отрицать(7). Европейской социал-демократии в качестве противовеса оставалось одно: доказать жизнеспособность капиталистической системы путём жёсткого контроля над промышленностью с тем, чтобы поднять уровень жизни рабочих. И с этой задачей, нужно отдать должное, капитализм справился. За счёт чего – это социал-демократов не беспокоило. Сейчас уже можно с уверенностью сказать, что постсоветское общество сделало громадный шаг назад, приняв приоритет западноевропейских ценностей перед советскими. Отказ от высоких моральных принципов, культурного наследия; внесение в общественную жизнь нестабильности, неуверенности; разобщение общества на отдельные эгоистические «винтики» общей капиталистической системы – такова плата за весьма сомнительные достижения европейской культуры в виде автомобилей, пылесосов и красивых зубных щёток. Потери оказались несоизмеримо велики.
Радикальных изменений в теории социализма не произошло. По-прежнему, во главе угла стоял принцип социал-реформизма. По-прежнему, на практике это приводило (и до сих пор приводит) к постоянным конфликтам наёмных рабочих и капиталистов-работодателей, которые либо выдавались не за типичные, присущие капитализму черты, а за некие «отклонения от нормы», либо стали считаться чем-то вроде неизбежного зла. Такая ситуация не могла продолжаться вечно. И в начале XXI века кризисные явления стали видимы. Процесс, который принято называть «глобализацией», начал своё чёрное дело – отнимать работу у европейского пролетариата, снижать его уровень жизни. Капитализм, как это и должно было случиться, оказался во всеоружии, выйдя на новый этап в вывозе капитала. Теперь уже не в метрополии приглашаются дешёвые рабочие из стран третьего мира (социал-демократия позаботилась о том, чтобы гастарбайтеры не составляли серьёзной конкуренции местному пролетариату, снижая ему уровень зарплаты), а работа «уезжает в третьи страны». Крупнейшие фирмы открывают основные производства в странах Азии и Латинской Америки, оставляя национальный пролетариат «на социале», проще говоря, на пособии по безработице. Тем самым капитал окончательно вышел из-под контроля национальных политических структур (начало этому было положено ТНК – транснациональными корпорациями), окончательно доказал, что современному капиталистическому обществу чуждо понятие «национального». Буржуазно-демократическое, точнее, социал-демократическое государство оказалось «не у дел»(8 ). Как утверждают марксисты уже сто пятьдесят лет, государству в рамках частнокапиталистической системы остаются лишь полицейские функции.
Нельзя сказать, что европейская социал-демократия ничего не замечала. Уже в 70-ых годах прошлого века социал-демократами была сформулирована проблема Нового Международного Экономического Порядка. Исследование Социнтерна координировались с разработками, проводившимися по инициативе Международного Банка Реконструкции и Развития Независимой Комиссией по вопросам развития, которой руководил председатель СИ В. Брандт. Уже тогда в докладах этой комиссии отмечался глобальный характер этой проблемы. И уже тогда Социнтерном отмечалось противодействие решению этой проблемы со стороны консерваторов.
Именно здесь сыграла свою главную роль представительская система власти, продажность, коррумпированность и беспринципность которой отмечал ещё П. А. Кропоткин(9). Уступив место в правительстве консерваторам, социал-демократия поставила тем самым крест на всех своих достижениях. Первый удар был нанесен М. Тэтчер, а дальше пошло-поехало. Да и сейчас канцлер Германии Ангела Меркель – лидер ХСС/ХДС, президент Франции Николя Саркози – лидер право-консервативной партии "Союз за народное движение". Когда капиталу необходимо «укоротить поводок», представительная демократия послушно берёт под козырёк.
Всё это доказывает давно уже известный, но до сих пор оспариваемый европейской социал-демократией вывод о необходимости революционных изменений при переходе к социализму. Будет ли это «силовой» вариант, как в России в 1917 году, или «мирный», когда государство, используя свои политические структуры, полностью завладеет национальной промышленностью – не имеет значения. Если есть возможность мирного перехода, просто глупо ею не воспользоваться. Одно ясно: эволюционного пути нет. Нет пути преобразования государства, что доказала вся деятельность европейской социал-демократии. Есть только путь государственного переворота.
Альтернативная теория
Политика не может определить законы экономического развития, политики должны строить свою деятельность в соответствии с законами экономики, но могут определить форму их проявления. И в этом состоит основная задача государства в условиях социализма на его первом, капиталистическом, этапе.
Задача-максимум, как принято говорить, на этом этапе – сформировать производство для обеспечения принципа «от каждого по способности – каждому по потребности». Это возможно, если количество выпускаемых изделий превышает возможность их потребления. Такого рода изобилия капитализм достигает периодически (кризисы перепроизводства). Однако производство при этом убыточно для капиталиста, так как товар вообще теряет меновую стоимость, хотя и продолжает быть потребительной стоимостью. Капиталист разоряется, поэтому такой вариант для него неприемлем. Другое дало, если этим капиталистом является государство. Для него нет вопроса банкротства(10), так как оно может просто не оплачивать такой труд. Если товар ничего не стоит, его производство уже оплачено тем, что на его покупку никто не тратится и эту сумму можно просто исключить из личного дохода потребителя этого товара. Снизить зарплату и за счёт этого начать выпускать бесплатный потребительский продукт. Деньги, как эквивалент, становятся ненужными. Теряется база капитализации экономики. Это начало того процесса, который Ф. Энгельс называл «отмиранием государства».
Какое государство может реализовать эти преобразования? Только одно: государство диктатуры пролетариата. Государство, представляющее интересы того, кто производит товар, а не тех, кто его распределяет. Такое государство в истории существовало – СССР.
Основное приводимое возражение – СССР доказал своё несовершенство и несостоятельность, иначе он не рухнул бы с таким треском. Это возражение вполне соответствует тому вульгарному пониманию истории, которое бытует сегодня и бытовало ещё со времён Геродота. Но, объективно оценивая историю, не надо забывать, что, несмотря на все ошибки, просчёты и просто безграмотность руководства страной, она просуществовала 70 лет, победив в двух войнах на уничтожение(11). Система, как говорят математики, достаточно устойчива и именно потому, что не вышла за рамки устойчивой, самоуствнавливающейся системы – капитализма. Это ли не следствие жизнеспособности такой системы? Это государство попробовало реализовать в рамках капиталистического производства (принимая, что на данном этапе социализм проходит свою капиталистическую стадию) представительную демократию от имени пролетариата и добилось первых положительных результатов. И крах его обусловлен не тем новым, что привнесено в государство его коммунистической идеологией, а тем старым, что осталось от капитализма. Социалистическое государство должно начать организацию производства с тем, чтобы максимально (а лучше – совсем) избавить себя от работы – управления производством и распределением.
Правила игры в условиях капитализма диктует собственник средств производства. Для того, чтобы капитализм создал материальную базу перехода к следующей социально-экономической формации, у него есть всё необходимое. У него есть специалисты, есть рабочая сила, есть средства. Нужно только дать ему возможность развития именно в этом направлении.
И такое развитие возможно с переходом средств производства во владение государства. Этим ещё не разорвана связь с капитализмом. Он остаётся в силе со всеми его положительными качествами – возможностью концентрации капитала на решении глобальных задач, немедленной реакцией на требования рынка потребительских товаров и т. п. Сменился только капиталист. Но капиталист теперь принципиально отличается от прежнего, частного капиталиста. Интересы этого капиталиста – государства – совсем иные, нежели интересы классического частного капиталиста. Всё зависит от того, какой класс общества возьмёт государство под контроль, и какова будет структура такого государства и контроля над ним.
Что сегодня?
Современный пролетариат
Говоря о диктатуре пролетариата, нужно определить, что именно входит в это понятие. Вернее, кто именно. В XIX и начале XX века «пролетарий» был синонимом наёмного рабочего – слесаря, кожевенника, ткача(12). Для того уровня технологии это было справедливо. Однако 100 лет – огромный срок и современное производство не просто отличается от того, что было в XIX веке. Оно принципиально иное. И инженер, который в XIX веке был занят тем, что помогал хозяину «выдавливать» из рабочего прибавочную стоимость, сегодня сам всё более становится производителем этой прибавочной стоимости, производителем капитала. Именно его трудом обеспечивается появление новых товаров, именно он разрабатывает технологии их производства, он руководит этим производством. Многие современные процессы, особенно в области так называемых нанотехнологий, могут быть выполнены только инженером. Рабочий, как обладатель физической рабочей силы, всё более заменяется интеллектуалом – человеком, который получает не просто навыки работы, а соответствующее образование. Более того – высшее образование. Производство, где производителем прибавочной стоимости остаётся только рабочий, всё более становится архаичным.
Это необходимо учитывать при анализе возможностей того класса, выразителем интересов которого будет государство при социализме. Это по-прежнему пролетариат, но состав его претерпел качественное изменение. Для ведения успешной конкурентной борьбы сегодня мало просто производить товар в достаточном количестве, в сжатые сроки и с минимальными затратами. Товар должен в кратчайшие сроки обновляться. А это не сделает рабочий. Задействован целый механизм, включающий в себя художников-дизайнеров, конструкторов, технологов, экономистов, короче говоря, специалистов с высшим образованием, вкладывающим в производство капитала не физическую силу, а интеллект.
Это не означает, что высококвалифицированный труд рабочего стал не нужен, но степень его участия в производстве значительно снизилась. В массовом производстве всё более задействуются станки-автоматы – машины, выполняющие операции, ранее выполнявшиеся рабочими, на долю которых теперь остаётся лишь операция установки заготовки, съём готовой детали и настройки станка. Труд фрезеровщика, работающего на станке с числовым программным управлением, считается (да он и есть таковым на самом деле) малоквалифицированным. Это снизило зарплату рабочего, переместив часть её в оплату труда инженера, подготавливающего станок и программу его работы.
Но теперь уже и управление производством сместилось в руки инженера. Менеджер, управляющий при значительно усложнившемся производстве уже не в состоянии осуществлять полный контроль над ним. Появляется автоматизированная система управления, созданная, опять-таки, инженером. Управляющий либо сам должен быть таковым, либо вынужден пользоваться той информацией, которую ему предоставляет инженер. А уж управление инженерным персоналом всё более осуществляется самим инженером. Если на первом этапе из управления производством исключался владелец-капиталист, заменяемый наёмным управляющим, то теперь уже и наёмный управляющий вынужден делить функции управления с инженером13. Уже сейчас инженер (администратор компьютерной сети, например) имеет гораздо большие возможности управления, чем командующий им менеджер, и практически осуществляет такое управление.
Иначе говоря, современный пролетариат не только производит прибавочную стоимость, но и руководит её производством. Надобность в капиталисте или ином управляющем в производстве отпала.
Но качественно изменился не только уровень образования пролетариата. Изменилась и отраслевая его структура. Если наёмные рабочие составляют на данный момент в Европе порядка 77%, то лишь немногим более трети этого числа составляет промышленный пролетариат. Остальная часть наёмных рабочих трудится в сфере обслуживания, финансовой и торговой сфере. Это следствие колоссально возросшей за последние десятилетия производительности труда. Промышленный пролетариат на данный момент не составляет большей части жителей.
Всё это говорит о необходимости пересмотреть принципы строения власти при социализме. Невозможно просто копировать теоретическое наследие.
Представительная демократия
«Представительная система... есть не что иное, как компромисс со старым порядком»
(П. А. Кропоткин)
Именно так, как говорил Кропоткин, и надо относиться к представительной системе. Это естественная структура власти при демократии. И пока мы будем находиться в рамках демократии, какой бы она ни была, пролетарской или буржуазной, избежать этой формы государства, по крайней мере, в первый, капиталистический период социализма не удастся. Просто это единственно возможная форма власти.
До сих пор существовало две формы демократической республики: буржуазная и пролетарская. Первая принята во всех капиталистических странах (королевства, как в Англии или Бельгии, не более, чем дань традиции, «историческое платье» демократии), а теперь и на постсоветском пространстве; вторая в законченном виде была только в СССР. Обеим им присущи, в силу принципиально одинаковой формы, одинаковые черты:
1. представительность, когда один избираемый депутат выступает от имени нескольких тысяч или десятков тысяч избирателей;
2. деятельность, направленная на интересы государства в первую очередь, хотя и декларируется учёт интересов той группы избирателей, которая выдвинула депутата;
3. сменяемость представителя при неудовлетворительной его работе.
Уже на стадии выборов представительная система даёт сбой. Представитель избирается от нескольких тысяч (даже десятков тысяч) избирателей. Трудно представить себе человека, хорошо знакомого такому количеству людей. Это должна быть поистине знаменитость. Причём, политическая знаменитость. А поскольку такое редкость, можно смело утверждать, что депутата в действительности мало кто знает. Тем паче, что скромность, в общем-то – достойное качество человека. Короче, мало кто знает избираемого. Да и он едва ли знаком с чаяниями такого количества людей, волей-неволей объединяя их в укрупнённые группы, нивелируя. Следовательно, он будет выразителем интересов (в силу вполне объективных причин) только того круга людей, к которому принадлежит он сам.
Если бы! Согласно всем конституциям, депутат защищает интересы государства, а они могут и не совпадать с интересами избирателей. Капиталистическое государство в первую очередь отстаивает интересы капитала, но интересы наёмных работников антагонистичны им, следовательно, большинство населения выбирает депутата, действующего (по конституции!) против них же.
Советский Союз попытался преодолеть это противоречие, провозгласив первенствующими интересы государства рабочих и крестьян. Как оказалось по прошествии добрых 60 лет Советской Власти, эти интересы были противоположны. Как бы государство ни называлось, а именно в его интересах наращивалась численность бюрократии, создавался элитный мирок и прочее, и прочее.
Понимая, что дело лозунгами не решится, а диктатура пролетариата не может осуществляться непосредственно пролетариатом (во-первых, неграмотным, а во-вторых, как осуществлять контроль власти таким количеством людей?), был выдвинуто разумное, на первый взгляд, предложение: осуществлять контроль не всем пролетариатом, а его наиболее организованной, наиболее грамотной, наиболее преданной его делу частью – партией. Так был совершён переход от диктатуры класса к диктатуре партии. И в этом не было бы ничего плохого, если бы партией руководили такие же люди, как и в переломный период – преданные революционным идеалам, способные на самопожертвование во имя них. Пассионарии, как называл таких людей Гумилёв. Что произошло на самом деле, кто на самом деле возглавил партию в годы мирного строительства, видно из истории всей социалистической системы. И это естественно – личные качества руководителей ведущих пролетариат к победе должны отличаться от качеств руководителей мирного строительства, когда самоотверженность риска сменяется самоотверженностью постоянной напряжённой работы.
Но даже в этом случае партия, владеющая диктаторскими полномочиями, попросту подменяет собой органы государственной власти. И возникает вопрос: кто будет присматривать за надсмотрщиком? По идее, такой контроль должен вести пролетариат, но он настолько же неспособен контролировать партию, насколько государство. Разницы нет. Остаётся одно: полностью доверится партии. А это означает, что будущее такого общества определяется не экономическими критериями, а моральными. Результаты общеизвестны. Государство пролетариата остаётся лишь красивым лозунгом, обставленным целым забором «если». В частности, если бы не было государственного аппарата – находящихся на постоянной службе людей, обеспечивающих деятельность этих самых представителей. В результате именно они в наибольшей степени влияют на деятельность представительской власти, именно они создают информационное поле, в котором действует представительская власть. И если вновь избранному депутату требуется время для того, чтобы вникнуть в курс текущих дел, аппарат работает непрерывно.
Оборотной стороной медали при постоянной смене представительской власти является её низкая компетентность. Либо все кандидаты должны получать соответствующее образование, либо представители выбираются из прослойки профессионалов-управленцев. Первый вариант реализуется введением в общеобязательное образование курса теории и практики управления, второй принципиально исключает демократию, создавая элитарный слой общества – олигархию.
1) Тот факт, что в последнее время наблюдается тенденция разрушения юридическими мерами крупных монополий и экономическая поддержки капиталистическим государством мелких производителей, вовсе не противоречат этому положению. Эти мелкие производители фактически превратились в элементарные ячейки единой экономической структуры, контролируемой государством, которое предоставляет им право самоуправления.
2) И это при том условии, что члены общества – исключительно честные люди. Только это, как показывает история, чистейшей воды утопия. Дело этим не кончается. Начинаются кредиты, последовательно переходящие в ростовщичество, вложение капитала, а затем и в банковскую деятельность. Государство не в силах противостоять этому никакими законами. Начинается подкуп должностных лиц, появляется коррупция, процесс капитализации становится необратим. Лучше всего это показано в «Капитале», упрощённо, но достаточно для понимания – в «Анти-Дюринге».
3) См., например, М. И. Туган-Барановский, «Социальные основы кооперации», М. «Экономика», 1989.
В целом, эта работа Туган-Барановского представляет собой показательный пример того, как можно запутать вопрос, «подгоняя» форму организации под социалистическую, если игнорировать при этом тот факт, что действует эта организация в капиталистических условиях. Чтобы хоть как-то свести концы с концами, пришлось отделить кооперацию от общества. Т.е. (по словам Туган-Барановского) кооперация капиталистическая по отношению к обществу, но социалистическая «внутри». Так удалось примирить желаемое с действительным.
4) Европа охотно пользовалась советским сырьём (много и дёшево), так что, по сути дела, СССР профинансировал европейские достижения.
5) Разумеется, эта идеология формировалась и консервативными силами, однако влияние социал-демократии на определённом этапе (50 – 70-е годы XX в.) было несравненно большим.
6) Возьмите, хотя бы, «Декларацию Альбуфейры» (XVI Конгресс Социнтерна).
7) Характер свободных или несвободных выборов – не критерий. В Западной Европе выборы сводятся к фикции свободы. Выбирать не из кого. Театр. Мы на постсоветском пространстве уже успели прочувствовать это на себе. Лгать о свободных выборах уже бессмысленно. Это вызывает только улыбку.
8 ) Этим и объясняется процесс интеграции в Европе. Зарубежные филиалы и дочерние предприятия национальных фирм были поставлены под контроль государства созданием «еврогосударственных» структур – Европарламента и т.п. Началось образование нового государства – что-то вроде Демократической Республики Европа или Соединённых штатов Европы. Название придумают.
9) Петр Кропоткин. «Представительная демократия» (глава из книги “Речи бунтовщика”).
«Ее недостатки не зависят от личностей, стоящих у власти: они связаны с самой системой и коренятся так глубоко, что никакие видоизменения в этой системе не могут сделать из неё политический строй, соответствующий потребностям времени».
10) Ну, вообще-то, такой вопрос есть, если государство начинает жить в долг, пользуясь кредитами другого государства или кредитами своих собственных частных банков.
11) Сейчас, более чем через 15 лет после распада СССР весь мир пользуется накопленным в этой стране интеллектуальным потенциалом и высокотехнологическими изделиями. Сейчас, через 15 лет после распада СССР могущественная космическая держава, Соединённые Штаты Америки, ставит на свои космические корабли разработанные ещё в СССР двигатели, так и не сумев за эти годы создать хоть что-нибудь равное.
12) «Под «пролетарием» в экономическом смысле следует понимать исключительно наёмного рабочего, который производит и увеличивает капитал» (К. Маркс, «Капитал», т.1).
13) Непосредственно, так как управляющий чаще всего должен быть профессиональным бизнесменом, разбираться в законодательстве (национальном и международном) и т. п. Он часто физически не в состоянии получить ещё и инженерное образование.